Трое из ларца и Змей Калиныч в придачу - Страница 70

К оглавлению

– Руна Даждьбог:

. Значит сия руна блага во всех смыслах: и денежкой звонкой и радостью любви истинной.

– Руна Перун. Означает мощь, могущество, мужскую прямолинейность и жизненную силу.

– А пишется как? – поинтересовался Вася.

– Вот так:

– Ты смотри! – Заика в своем репертуаре. – Наша буква «п», только более вытянутая.

– Следующая руна называется Есть и выглядит так:

– Слышь, Калиныч, а что она значит?

– Это руна жизни, природной подвижности, изменчивости бытия, ибо неподвижность мертва. Эта руна есть знак тех божественных сил, что заставляют траву – расти, соки земли – течь по стволам деревьев, а кровь – быстрее бежать по весне в человеческих жилах. Она и есть самое Жизнь.

Ну и, наконец, последняя руна, именуемая Исток. Пишется просто:

– Ну, буква «и» – она везде одинакова.

– Это точно, – Вася чуть ли не впервые согласился с Заикой. – Что она нам несет?

– Не-Подвижность, Первооснова. Это сила-в-покое, движение-в-покое. Вот, собственно, и все. А почто вам знать все руны?

– Летун, покажешь? – Вася не любил присваивать себе славу.

Я кивнул, развернул карту, показал наглядно.

– Думается, не зря путь называется рунным, – заключил я в конце объяснения. – Что скажешь?

Но первым высказался не змей, а, как ни странно, наш Филька. Увидав карту, он даже отбросил в сторону еду, потянул ее на себя с такой резвостью, что мы ничего не успели предпринять. Болотник несколько раз взмахнул над ней ручкой, пробормотал что-то нечленораздельное, еще раз взмахнул. Руны, начертанные змеем, вдруг запылали огнем, поднялись в воздух, перенеслись и опустились на карту. Даже те, которые сейчас Горыныч не рисовал.

– Ну, и что все это значит? – спросил Вася, заново разглядывая карту.

– Путь Солгерда, – с каким-то благоговением пояснил Филька, словно этим все было сказано.

Горыныч посмотрел на него и на карту, как искусствовед на неизвестное творение древнего гения.

– Переведи, – потребовал Заика.

– Да нет, быть того не может, – пробормотал змей, сам себе не веря. – Так просто? Брехня!

– Филька, давай ты, – предложил Паляныця. – Что за путь такой и с чем его едят.

– Слыхал я, как однажды батюшка поведал лешему, что, мол, не уходил Солгерд никуда, посвящение проходил, эту, как ее… ини-циа-цию, вот! По местам особым ходил, а потом, когда прошел все испытания, ему открылась дорога к Творцу. А что путь был непрост, говаривал батюшка, так ведь и цель великая.

– Бред какой-то, – оценил я надежность информации. – Ты-то откуда этот путь знаешь?

– Батюшка говаривал, что самолично с Солгердом гуторил. Тот, мол, не просто так пришел к родителю моему. Ранен был учитель Марой, вот батюшка и врачевал его, и выходил, а в отместку дочь Чернобога, как узнала, так отомстила местью страшной: извела живой источник, обрекла родителей на смерть медленную и мучительную, – Филька вдруг всхлипнул, вытер глаза власяницей. – Я помню, как день ото дня мои родители тощали, чернели ликом, становились схожими на тени, покамест в один день не истаяли на солнце. Не смогли озерники жить на болоте, в кое обернулось озеро.

– Как же ты тогда выжил? – спросил Заика, порывисто погладив Фильку по голове и тут же резко, словно устыдившись, отнял руку.

– Батюшка с лешим тогда договорились, дабы меня в болотника обернуть, сил у обоих едва хватило. Видно, знал уже родитель, к чему дело шло.

– Это все печально, – согласился Вася. – Только как ты путь узнал?

– А, это? Тут все проще репы. Солгерд поведал батюшке, куда его путь-дорога пролегала, а я мальцом вострый был, запомнил все враз. Вот теперь вспомнил, как на карте вашей увидал.

– А не врешь? – Горыныч с сомнением уставился в шесть глаз на болотника.

– Не, незачем нам.

– Калиныч, что нам дает эта информация? – Вася требовательно посмотрел в глаза центральной голове.

– Мы уже говаривал вам, что Солгерд в свой черед долго где-то скрывался.

– Говорил, говорил, – нетерпеливо подтвердил Заика. – Дальше-то что?

– А то. Он посвящение прошел, а теперь и вам пройти его надобно.

– То есть, то, что ты рассказывал в тереме – деза? – уточнил я.

– Не деза, а неполная информация. Откуда ж нам было знать, как все обернется? – оправдывался змей. – Информация засекреченная, о ней, получается, никто и не знал, кроме Фильки.

– Чего-то я не чувствую даже частичного посвящения, – озадачился Заика. – Ну, побывали в лабиринте Буяна, в харчевне, в Приказе. Дальше-то что?

– Действительно, – поддержал я друга. – Слышь, Калиныч, а ты ничего не перепутал?

– Не-а, все так, – змей и сам был озадачен. – Мы и сам в толк не возьму, почему. На то они и пророчества, чтобы их разгадывать, как ребус какой.

– Возвращаюсь к своему вопросу: что нам это дает? – Вася оказался самым трезвомыслящим. Его, похоже, совсем не волновало, что мы ступили на путь легендарного человека.

– Коль возжелаете, силу получите небывалую, да власть безмежную, – ответил вместо Горыныча Филька. – С самим Творцом напрямки разговоры разговаривать. Это вам не фунт изюму!

– Слушай, Калиныч, а ведь Заика прав, – поддержал вдруг Вовчика Паляныця. – Что-то никакого посвящения мы не почувствовали.